Перевод "конечная цель, а" на испанский. О конечной цели бытия Перевод "конечная цель, а" на испанский

Цель задачи для человека, ее решающего, задается в понятийной форме, абстрагирующейся от непосредственного конкретного содержания предъявляемой задачи. Содержание этого понятия состоит в следующем: 1) король черных должен занимать такое положение, когда он не имеет выхода ни на одно близлежащее поле; 2) белые фигуры должны контролировать все поля, непосредственно граничащие с черным королем; 3) белые после некоторого преобразования ситуации должны оказывать угрозу королю черных (шах); 4) фигуры черных, какие бы действия с ними ни производили,не могли бы ликвидировать угрозу королю черных. Совокупность перечисленных характеристик и есть комплекс требований к множеству конечных ситуаций (в данной задаче их 11).

Следует отметить, что для принятия решения субъектом рассматриваются не все формально возможные конечные ситуации, а только часть из них, наиболее вероятные.

Одно из условий, при которых цель должна быть достигнута, также формулируется в понятийной форме: цель достигается" за два хода, включающих три преобразования ситуации (три полухода). При этом первое и третье преобразования представляют собой зависимые от решающего задачу преобразования, второе есть независимое, прогнозируемое за противника.

В рассматриваемом классе задач есть только одно объективно верное (первое) зависимое преобразование ситуации или действие, которое и подготавливает достижение конечной цели, и на каждое прогнозируемое действие за противника с необходимостью существует также только одно объективно верное зависимое преобразование, непосредственно реализующее эту цель (принцип единственности решения в шахматных задачах). Непосредственная цель деятельности субъекта при решении задачи состоит в том, чтобы наши именно такое преобразование ситуации, после которого возможно достижение конечной цели. Является ли это преобразование действительно верным, выясняется, естественно, в ходе осуществления последующих преобразований. Отсюда следует, что понятие «мат» однозначно определяет свойства второго собственного преобразования ситуации, требуется только выявить конкретных носителей этих свойств, свойства же первого (подготовительного) нужно найти, а затем уже выбрать самих носителей.

В процессе исследования условий происходит изменение формы отражения как самой цели, так и условий. Форма приобретает практический конкретный характер: мат черным следует объявить не только в два хода, но и при условии контроля поля сб, например, или при условии контролируемости остальных полей матовой зоны со стороны белых.

поиска решения задачи. Конкретное содержание, или, точнее сказать, степень полноты выявленных условий, определяет эффективность последующего поиска решения задачи. Действительно, в ходе первичного обследования ситуации испытуемым были раскрыты следующие характеристики коня е4: «он контролирует поля матовой зоны с5 и d6»; «перекрывает угрозу королю черных со стороны ферзя g2». Однако испытуемым не была раскрыта еще одна, довольно существенная характеристика этого элемента: «Конь перекрывает действие черной ладьи по отношению к Кр Ь4». Невыяв-ленность данной характеристики послужила причиной рассмотрения ошибочных (неэффективных) действий с этим элементом - перемещение коня на другое поле с целью реализации воздействия ферзем на короля черных. Такое действие является объективно ошибочным, так как осуществление его приводит к угрозе (шаху) королю белых со стороны <Ш4. Только после того как испытуемый раскрыл указанную характеристику коня, рассмотрение действий с ним в этом направлении было прекращено.

В анализе условий наблюдается определенная закономерность, вытекающая из характеристик или параметров конечной цели. Действительно, прежде всего на стадии первичного обследования испытуемый исследовал положение черного короля. Это обследование, как видно, соответствует требованию контроля всех близлежащих к черному королю полей и невозможности выхода его ни на одно поле. С другой стороны, испытуемый не выявлял на данном этапе характеристик элементов, которые бы удовлетворяли таким параметрам конечной ситуации, как осуществление угроз черному королю и возможных защит от них со стороны черных. Другими словами, в исследовательской деятельности, направленной на раскрытие реально сложившихся условий, наблюдается определенная этапность, соответствующая параметрам конечной ситуации. По-видимому, можно сделать вывод о том, что уже на стадии первичного обследования ситуации деятельность регулируется содержанием.конечной цели.

Наконец, в построении исследовательской деятельности необходимо отметить и другой немаловажный факт. Дело все в том, что характеристики элементов, образующих условия задачи по своей значимости (или ценности в аспекте достижения конечной цели), не являются равнозначными. Действительно, такой элемент, например, как конь Ь5, контролирует два поля матовой зоны (d6 и d4), а слон h2 не блокирует ни одного поля из этой зоны - под его угрозой находится сейчас ладья черных, т. е. названный элемент непосредственно не связан с достижением конечной цели.

Анализ экспериментальных материалов показал, что наиболее значимые характеристики элементов с этой точки зрения получают более высокую субъективную оценку испытуемого. В частности, такое положение подтверждается данными эмоциональной активации (из литературных источников известно, что одна из важнейших функций эмоциональной активации состоит в оценке определенных

свойств элементов или действий с ними). Так, спустя пять секунд после рассмотрения характеристик коня Ь5 («он одновременно контролирует поля матовой зоны d6 и d4») на уровне осязания и отражения их в речи возникла кожно-гальваническая реакция (КГР), равная 2,8 ком. Наличие эмоциональной оценки подтверждается также и данными речевого рассуждения («...ага-ага! ...здесь - d4, d6 - занято», т. е. блокируется конем), имеющего явно выраженный эмоциональный оттенок.

Ярко выраженную субъективную оценку получают и такие характеристики элементов, которые представляют собой определенное преобразование ситуации. Так, одно из значений черного короля «он может занять поле сб») в данной ситуации в аспекте достижения конечной цели, как видно из позиции (см. рис. 13), более значимо, нежели другие значения этого же элемента. Оказалось, что именно указанное здесь значение было эмоционально оценено (реакция, равная 2,7 ком, возникла спустя 1,5 секунды после отражения его в речи, чему предшествовало рассмотрение этой характеристики на уровне осязательной активности), в то время как ни одна из других непосредственных восьми характеристик короля черных не получила эмоциональной оценки.

Подобную картину мы наблюдали и в отношении характеристики черной ладьи («она может взять коня е4 и объявить шах королю белых»). Отсюда следует, что наиболее значимые в аспекте достижения цели характеристики элементов, выявляемые в процессе исследовательской деятельности, получают и более высокую субъективную оценку испытуемого. Значимость таких свойств элементов и соответствующая их оценка, как будет видно несколько позднее, не является случайной, напротив, играет большую роль в последующем поиске решения задачи.

Характерной особенностью деятельности на описываемой стадии является выявление таких значений элементов, которые не связаны с определенными преобразованиями ситуации (угрозы королю черных, защита последнего «своими фигурами»), т. е. в деятельности фактически отсутствуют элементы планирования «собственных» действий и действий, прогнозируемых за противника. В тех же случаях, когда все-таки такие действия рассматриваются (например, прогнозировались действия за противника: «Король может уйти на поле сб и ладья f4 может взять коня белых и объявить шах королю Ь4»), они, как оказалось, имеют довольно большое значение в организации дальнейшего поиска решения задачи. Наконец, самый процесс формирования конечной цели не заканчивается на стадии первичного обследования ситуации, а продолжается и на других стадиях, хотя обладает специфическими особенностями. Вместе с тем этот процесс на протяжении всего поиска решения протекает на двух соподчиненных уровнях: невербализованном и вербализованном. В нашем случае невербализованный уровень характеризуется данными осязательной и эмоциональной активности (непосредственно регистрируемой кожно-гальванической реак-

цией); вербализованный уровень описывается данными речевого рассуждения и также эмоциональной активностью (интонационная сторона речи, эмоциональная насыщенность ее, наличие междометий, восклицаний и др.).

Анализ литературных и данных настоящего исследования показывает различную роль этих уровней в построении деятельности по решению задач. Так, уже первичное обследование ситуации протекает в основном на осязательном уровне (на этом уровне было установлено 22 взаимодействия между элементами, тогда как в речи было отражено только 9 из них; обратного соотношения не наблюдалось; причем, эмоционально окрашено оказалось два взаимодействия, рассмотренных как на уровне осязательной активности, так и в речи). Однако осязательный поиск строится, как было показано, в соответствии с некоторыми параметрами конечной ситуации, вытекающими из поставленной цели, т. е. имеет место речевая регуляция протекания осязательного поиска. Характеристики элементов, установленные на невербализованном уровне, отраженные в речи и получившие эмоциональную оценку, как оказалось, также выступают в качестве регуляторов дальнейшего поиска решения задачи.

В связи с изложенным подвергнем анализу дальнейший процесс формирования конечной цели, осуществляющийся уже на других этапах поиска решения, этапах формирования конкретных попыток решения задачи, нахождения решения и его доказательства.

Специфика формирования одной из конечных ситуаций на стадии рассмотрения конкретных попыток решения состоит в том, что поиск, в отличие от первичного обследования, строится в соответствии с теми параметрами конечной ситуации, которые не учитывались прежде, а именно: организация конкретных угроз черному королю и прогнозирование возможных ответных действий за противника, имеющих своей целью защиту названного элемента от давления белых. Рассмотрение таких действий предполагает уже соответствующие преобразования исходной ситуации, причем эти преобразования осуществлялись во всех четырех попытках.

Необходимо сразу же заметить, что каждое рассматриваемое субъектом действие с элементом преобразует исходную ситуацию таким образом, что исследуется одна из конкретных сторон или свойств конечной ситуации, центральным элементом которой является король черных. Например, в исходной одной из характеристик ситуации является защита короля черных пешкой f5 от ладьи h5: пешка перекрывает действие ладьи по отношению к королю (эта характеристика данного элемента не была рассмотрена при первичном обследовании ситуации.) Подобного рода характеристики конечной ситуации (в нашем случае - «король защищен от воздействия ладьи белой пешкой») мы будем рассматривать в качестве опосредованных, поскольку они опосредуются конкретными элементами (здесь - пешкой f5). Эти характеристики выявляются и могут выявляться только при условии определенного преобразования ситуации. Действительно, испытуемым в первой попыт-

ке рассматривается действие с пешкой f5 (перемещение ее на поле f6), в результате чего король черных оказывается под воздействием ладьи h5. Таким действием исследуется, как видно, конкретная характеристика короля черных - оказаться под воздействием определенного элемента (взаимодействие: f5 - Kpd5 - f5 - ЛЬ5), в результате чего данная характеристика из опосредованной превращается в непосредственную. Или другой пример. Во второй попытке испытуемый рассматривает действие с пешкой с2 (перемещение ее на поле с4), где также исследуется одно из свойств конечной ситуации (король черных оказывается под угрозой - шах - пешки с поля с4 - взаимодействие: с2 - с4 - Kpd5) *. Здесь также имеет место превращение опосредованной характеристики в непосредственную. Указанная характеристика конечной ситуации опосредуется полем с4, которое наравне с фигурами рассматривается нами в качестве элемента ситуации, обладающего определенными значениями.

Формирование конечной ситуации осуществляется не только путем зависимых, определяемых субъектом преобразований ситуации, но и в результате действий, прогнозируемых за противника. Так, в приведенных выше двух случаях исследовалась одна и та же характеристика - возможность ухода короля на поле сб. Точнее сказать, оказывалась значимой характеристикой одна и та же в результате исследования нескольких значений этого центрального элемента, поскольку прогнозировались и другие действия за противника (а не только указанное), такие, например, как невозможность ухода короля на соседние поля еб, d6, e4, так как они контролируются фигурами белых.

Исследуемые в ходе преобразований ситуации объективные значения элементов выявляют соответствие или несоответствие преобразуемой каждый раз ситуации параметрам конечной ситуации. В приведенных случаях оказывалось, что получаемые ситуации не соответствуют одному из них, а именно: не удовлетворялось требование контроля полей матовой зоны. Факт несовпадения характеристик преобразованной ситуации с требуемыми характеристиками для конечной ситуации выступает в качестве механизма регуляции дальнейшего процесса формирования последней; прежде всего прекращается поиск в рассмотренных направлениях и вместе с тем определяется такое направление формирования действий, которое бы ликвидировало ранее выявленное несовпадение. В этом, по-видимому, и проявляется регулирующая функция конечной цели на стадии формирования конкретных попыток решения задачи.

Анализируемые испытуемым действия с элементами не являются одинаковыми по значимости; некоторые из них получают более

1 Профессиональные или более высокого уровня, чем наш испытуемый (1. разряда), шахматисты могут указать нам на «незаконность» действий испытуемого по рассмотрению ходов f5 - f6 и с2 - с4, поскольку каждый из них ведет непосредственно к шаху, что квалифицируется некорректным при решении шахматных задач, и он должен был бы отказаться от них как неэффективных. Однако необходимость в рассмотрении этих действий, как мы увидим позднее, вытекала из определенной цели.

Рис. 14. Возникновение эмоциональной актиьацин в ходе развития смысла элемента nf5

высокую субъективную оценку. Возвращаясь к ранее выделенным действиям, можно отметить следующее: те действия, которые по своему значению оказываются сопряженными с характеристиками конечной ситуации, вербализуются и эмоционально окрашиваются. Прежде было показано, что действие с пешкой f5 реализует одно из требований (угроза королю) указанной ситуации; именно оно (из всех выделенных значений этого элемента - пешка защищается ладьей; сама поддерживает пешку g6; может быть взятой ладьей f4) оказалось вербализованным и эмоционально окрашенным (рис. 14). Более того, такие сопряженные действия с элементами фиксируются в структуре деятельности и используются, как будет показано, в ситуациях, требующих именно выполнения этих действий.

Таким образом, характерной особенностью деятельности по формированию конечной ситуации на данном этапе поиска решения задачи является рассмотрение действий, преобразующих ситуацию. При этом всякий раз характеристики ситуации, складывающейся в результате такого преобразования, сличаются с требуемыми параметрами конечной ситуации, на основании чего и устанавливается степень соответствия преобразованной и конечной ситуации, причем до момента нахождения решения задачи всегда фиксируется определенное несоответствие, выражающееся в конкретных характеристиках отдельного элемента ситуации (неконтролируемость поля сб, например). Как показал анализ экспериментальных данных, подобного рода характеристики (или свойства ситуации) особым образом оцениваются субъектом и на этапе доказательства найденного решения подвергаются первоочередной проверке. Наконец, следует отметить и другой немаловажный факт, касающийся организации поиска по формированию конечной ситуации.

Дело в том, что процесс формирования ее на стадии рассмотрения попыток решения оказывается достаточно несистематичным:

исследуются не все возможные в предъявленной задаче действия, действительно необходимые для окончательного образования конечной ситуации и вытекающие из совокупности ее параметров, а только часть из них. Так, на этой стадии в различных комбинациях из числа объективно необходимых было проанализировано фактически три определяемых испытуемым действия с элементами и четыре действия, прогнозируемых за противника, тогда как на стадии доказательства найденного решения число тех и других увеличилось, причем три зависимых преобразования и одно прогнозируемое не рассматривались субъектом, по-видимому, по причине их несущественности или по причине неосуществимости в конечной ситуации.

Отсюда вытекает следующее: на стадии формирования попыток решения задачи, с одной стороны, рассматриваются излишние по отношению к конечной ситуации действия - они не входят в ее содержание; с другой стороны, эта ситуация не является еще сформированной полностью, поскольку не анализируется часть действий с элементами, действительно входящих в нее. Полностью сформированной конечная ситуация оказывается только на последней стадии решения задачи (доказательства найденного решения). Процесс формирования конечной ситуации здесь отличается прежде всего систематичностью в рассмотрении действий с элементами.

Непосредственным результатом первых трех попыток являлся уход черного короля на поле сб, так как предпринимавшиеся испытуемым действия по решению задачи не соответствовали одной из характеристик конечной ситуации - контроль полей матовой зоны. В этой связи испытуемым предпринимается действие, сразу же направленное на контроль указанного поля,- рассматривается ход ладьей е8 на поле с8, что и приводит к нахождению в четвертой попытке решения задачи. На стадии доказательства найденного решения испытуемым прогнозируется ряд действий за противника, которые хотя и изменяют каждый раз особым образом ситуацию, однако всегда находятся действия (за белых), приводящие к решению, они как бы вытекают из сущности прогнозируемых. (Ведь и объективно на прогнозируемое действие в ситуации найденного решения имеется только одно действие с элементом, непосредственно реализующее цель, т. е. прогнозируемое и ответное действие однозначно связаны). При этом используются действия, получившие прежде наиболее высокую субъективную оценку.

В результате таких преобразований возникают каждый раз новые ситуации, отличающиеся друг от друга характеристиками или свойствами, определяемыми конкретным действием. Вместе с тем, несмотря на их различия, все они удовлетворяют параметрам конечной ситуации.

Установление всякий раз соответствия получаемых ситуаций с требуемыми характеристиками конечной, как показал анализ экспериментальных данных, эмоционально окрашивается. При этом эмоциональная оценка имеет место независимо от того, окрашивались ранее эмоционально используемые здесь действия или нет.

Рис. 15. Возникновение эмоциональной активации в ходе изменения операционального смысла элемента ЛИ

Так, уже было показано,что ранее действия с пешками f5 и с2 эмоционально оценивались. При использовании действий с этими же элементами на стадии доказательства также возникает эмоциональная реакция, не превышающая прежней величины. Однако в тех случаях, когда испытуемым рассматриваются новые действия, необходимые для доказательства решения, эмоциональная реакция по абсолютной величине резко возрастает: зарегистрировано падение сопротивления кожи на 9 ком (рис. 15). Развитие смысла черной ладьи изменяет соответственно и сформированное субъектом содержание конечной ситуации. Действительно, если ранее, по мнению испытуемого, в конечной ситуации была возможна защита короля от действий ферзя, то в результате исследования значений ладьи эта характеристика конечной ситуации снимается. Конечная ситуация теперь включает в том числе и такие характеристики, как контроль поля еб путем перемещения коня е4 на с5, объявление мата ферзем g2. Необходимо отметить, что в факте возникновения довольно значительной по величине эмоциональной активации отражается процесс изменения содержания конечной ситуации. На всем протяжении поиска решения задачи объективное значение конечной ситуации (или требования к ней, вытекающие из

Поставленной цели,- объявление мата черному королю в Два хода) не изменяется; в ходе исследования свойств элементов и на основании развития их операциональных смыслов меняется для субъекта, как следует из анализа, смысл этой конечной ситуации.

Цели и средства.

«Начнем с проведения четкой границы между конечными целями, придающими жизни смысл и значение! и средствами их достижения. Так, деньги никогда не будут конечной целью, они ничего не значат сами по себе, а служат средством, помогающим достичь конечной цели, имеющей для нас безоговорочную ценность. Лишь немногие люди размышляют о коренном различии между целями и средствами, но без осознания этой разницы нельзя обрести душевный покой. Средства нужны только для приобретения того, что мы в глубине души по-настоящему уважаем. У жизнерадостного, уравновешенного человека это стремление к самовыражению и желание заслужить любовь и одобрение ближних.

Единственная жизненная установка, при которой средства и конечные цели практически совпадают,- гедонистическая. Для нее нет иных целей, кроме наслаждения (радости изысканной кухни, пассивное наслаждение искусством, путешествиями, природой). Я никого не осуждаю, а только провожу различие между интровертными и экстравертными средствами достижения целей. Восхищаемся ли мы, разделяем ли мы удовольствия гурмана или эстета или остаемся безразличными к ним, их цели всегда интровертны, "замыкаются" в них самих. Совсем другое удовольствие испытывают шеф-повар, музыкант или скульптор: они страстно желают творить и заслужить любовь тех, кому отдают свои творения.» Ганс Селье, Стресс без дистресса, М., «Прогресс», 1979 г., с. 84-85.

Ближайшие и Отдаленные цели.

Ганс Селье, Стресс без дистресса, М., «Прогресс», 1979 г., с. 85-87.

Сознательная цель человека по Гансу Селье

«Сознательные, цели - истинные и мнимые, можно отнести к четырем группам:

1. Склоняться перед сильным. Умилостивить бога. Преданно служить верховной власти (королю, королеве, князю), воплощающей и символизирующей отечество или родину. Служить своей стране. Верность политической системе, какой бы она пи была (демократическая республики, монархия и т. д.). Стремиться к благу семьи, жертвуя собой ради супруга (супруги) и детей: "Пусть у них будет то, чего не было у нас, или пусть они делают то, что было нам недоступно". Несгибаемая и непоколебимая привер«женность кодексу чести. Сами эти кодексы в разных культурах различны, а порою прямо противоположны. Английский джентльмен старого закала, религиозный фанатик (святой) и член мафии поступают совсем, по-разному, неукоснительно следуя своим кодексам чести.

2. Выть сильным. Сила ради нее самой. Слава, рукоплескания масс, получение общепринятых знаков и символов высокого положения. Безопасность, которой нередко добиваются путем приобретения силы и власти. Это стремление обычно становится доминирующим из-за глубокого и часто болезненного чувства неуверенности. .

3. Дарить радость. Бескорыстная филантропия, дар художественного и научного творчества, забота о детях, доброта к животным, стремление исцелять, короче говоря, желание помогать другим без каких-либо задних мыслей. Пожертвовать миллион долларов на благотворительность или дать горсть орехов обезьяне в зоопарке.

4. Получать радость. Все перечисленные выше виды мотивации взаимно перекрываются и дают радость лишь при их удовлетворении. Но остается еще человек, которому чужды все эти мотивы,-- настоящий гедонист, который ищет только наслаждений. Он живет сегодняшним днем и делает то, что сулит наибольшее удовольствие тотчас же, сию минуту. Ему все равно, получается ли оно от половой близости, нищи, напитков, путешествий, созерцания произведений искусства или демонстрации своей силы и власти, позволяющих оставить за собой последнее слово, доже если он знает, что не прав.

«Склоняться перед сильным или быть сильным - это долговременные цели. Плохо ли, хорошо ли, но ими можно руководствоваться всю жизнь. Дарить радость и получать радость -- такие цели доставляют немедленное удовлетворение. Хотя все эти цели сознательные, некоторые из них опираются не на законы природы, а на традиции и на веру в официальную шкалу ценностей.»

Конечная цель.

«Мне кажется, что конечная цель жизни человека - раскрыть себя наиболее полно, проявить свою "искру божию" и добиться чувства уверенности и надежности. Для этого нужно сперва найти оптимальный для себя уровень стресса и расходовать адаптационную энергию в таком темпе и направлении, которые соответствуют вашим врожденным особенностям и предпочтениям.

Унаследованные внутренние факторы играют важную роль, предопределяя не только оптимальный уровень стресса, но и слабость тех или иных органов, более уязвимых при интенсивном стрессе. Конечно, все рожденные на свет должны иметь равные возможности, но у каждого неповторимые ум и тело. Поэтому биолог не может принять столь часто цитируемое и неверно истолкованное заявление из американской Декларации независимости: "Мы считаем самоочевидной истиной, что все люди созданы равными..."

К каким бы целям мы ни стремились, связь между стрессом и достижением цели так несомненна, что едва ли стоит долго говорить о ной. Умственное перенапряжение, неудачи, неуверенность, бесцельное существование - это самые вредоносные стрессоры. Они часто служат причиной мигрени, язвенной болезни, сердечных приступов, повышенного кровяного давления, психических расстройств, самоубийств или просто безнадежно несчастливой жизни.

Ни ближайшие, ни отдаленные цели не являются подлинной конечной целью, которая служила бы маяком и мерой всех наших поступков. По-моему, следует стремиться к тому, что мы сами - а не окружающее общество считаем достойным. Но мы должны, во что бы то ни стало избегать краха, унижения или провала. Не нужно заноситься, метить слишком высоко и браться за непосильные задачи. У каждого есть свой потолок. Для одних он близок к максимуму, для других к минимуму человеческих возможностей. Но в рамках своих врожденных данных надо сделать все, на что мы способны, стремиться к высшему мастерству. Не совершенству - ибо оно недостижимо. Делать его своей целью -значит заранее обрекать себя на дистресс и неудачу. Достижение высокого мастерства - прекрасная цель, к тому же она приносит расположение, уважение и даже любовь ближних. Много лет назад я зарифмовал такую философию. Это может звучать банально, но, когда что-нибудь угрожает моему душевному равновесию или возникают сомнения в правильности моего поведения, я припоминаю две строчки, и они мне помогают: Стремись к самой высшей из доступных тебе целей. И не вступай, в борьбу из-за безделиц.»

Ганс Селье, Стресс без дистресса, М., «Прогресс», 1979 г., с. 88-90.

Существует древняя притча: два человека на лошадях одолевают крутой подъём. Лошади устали, измучились и едва передвигают ноги. Наконец, на середине подъёма они останавливаются и уже не могут идти дальше. Одни из всадников, не долго думая, всадил своей лошади в бока шпоры. Животное рванулось вперёд и упало на колени. Второй всадник спешился и приподнял своей лошади голову, чтобы она увидела конец пути. Животное, которое до этого смотрело только на пыль и камни под ногами, увидело чистое небо и лужайку с сочной травой на вершине холма. Эта картина придала лошади силы, и она одолела подъём.

Данная притча в упрощённой и наглядной форме показывает, что преодолеть любые жизненные препятствия можно, лишь имея перед собой конкретную конечную цель . При этом нельзя уподобляться Буриданову ослу. Бедняга умер от голода, так как не мог решить, какой из двух стогов сена ему есть.

Рис. Конечная цель - а у Вас она есть?

Очень часто люди точно так же не могут выбрать что-то одно и мечутся между «кормушками». Человек любит пирожные и в то же время мечтает похудеть. Эти две установки никак не согласуются друг с другом. Если всё время есть пирожные, то о стройности и речи быть не может. Но худеть - это, значит, отказаться от любимого лакомства. Чтобы разрешить подобную ситуацию, нужно поменять одну из установок. Например, полностью отказаться от пирожных. Но чтобы такое желание сработало, необходимо иметь конечную цель. Это . Вот тогда всё должно получиться.

Чёткая и ясная цель необходима во всех областях жизни. Нужно сдать экзамен, а потом забыть материал. Или необходимо запомнить этот материал надолго, так как он пригодится в дальнейшей жизни. В каждом из этих случаев тактика обучения будет иметь характерные отличия.

Если важна лишь сдача и хорошая оценка, то во время подготовки к экзамену можно наметить лишь основные смысловые связи. При этом совсем необязательно утруждать себя мелкими фактами и деталями. Главное иметь лишь общее представление о предмете.

А вот когда сдаваемый материал будет необходим, то, соответственно, весь процесс подготовки станет уже другим. Придётся скрупулёзно вникать в каждую деталь, выяснять все нюансы и мелочи. Ведь только в этом случае можно приобрести полные и глубокие знания.

Если конечная цель далека, но сформирована вполне конкретно, то вся деятельность должна подчиняться ей. В этом случае поступки и побуждения будут осмысленными и логически выверенными. А вот жизнь без цели порождает абсолютно бесполезное существование. Человек «катится» по жизни, как перекати-поле. Месяцы, годы, десятилетия уходят в никуда.

Увы, таких людей очень много. Они живут по принципу, что кривая вывезет. Но очень часто она вывозит не туда, куда надо. Можно вообще оказаться у «разбитого корыта». Но происходит это, как правило, по прошествию многих лет. Поэтому исправить уже ничего нельзя. Упущенные годы вернуть невозможно, и остаётся лишь сожалеть о бесцельно прожитой жизни.

Чтобы такого не случилось, необходимо иметь перед собой какую-то цель. Её достижение всегда подводит итог прожитым годам. Целей может быть несколько, а следовать они должны друг за другом. Но каждая достигнутая обязана прокладывать дорогу к следующей. Только такое целеустремлённое существование способно принести .

Можно многого добиться в жизни, достигая намеченных целей. Тут главное не сворачивать с избранного пути и не сомневаться в благоприятном конце. Людей, живущих по такому принципу, не так уж и мало. В большинстве случаев они не становятся великими. Но рядом с ними даже мнительные и нервные люди успокаиваются и начинают . Происходит это потому, что от целеустремлённых личностей исходит особая аура, дающая не только им, но и окружающим.

Проблема, выраженная в известной максиме «Цель оправдывает средства» и связанная с ценностным аспектом отношения Ц. и С. и, соответственно, с выбором и оценкой средств в целесообразной деятельности. Относительно решения этой проблемы в популярной … Философская энциклопедия

Цель - Цель ♦ But То, к чему мы стремимся, то, чего добиваемся, что хотим получить, в чем желаем преуспеть. Стоики различали конечную цель (telos) и просто цель (skopos). Цель является чем то внешним по отношению к действию – такова мишень, в… … Философский словарь Спонвиля

Конечная Причина - Конечная Причина ♦ Finale, Cause Причина – это ответ на вопрос: «Почему?» Конечная причина предполагает ответ на этот же вопрос, но с указанием цели, поэтому конечную причину называют также конечной целью. Например, как поясняет Аристотель,… … Философский словарь Спонвиля

Толковый словарь Ушакова

1. ЦЕЛЬ1, цели, род. мн. целей (целей прост.), жен. 1. Предмет, место, в которое стреляют или должны попасть при стрельбе, мишень. Попасть в цель. Бить мимо цели. Бить в цель (срн. бить). Стрельба по закрытым целям. 2. Тоже, что мушка2 (устар.).… … Толковый словарь Ушакова

Цель ЮП - Конечная цель – общая с целью юридических наук: укрепление законности в государстве и обществе, спобствование построению правового государства. Специальная цель: познание юридико психологической действительности, разработка научно психологической … Энциклопедия современной юридической психологии

цель - и; ж. см. тж. с целью, в целях, с той целью, чтобы, целевой 1) Объект для попадания при стрельбе или метании. Воздушная цель. Движущаяся цель. Выйти на цель … Словарь многих выражений

И; ж. 1. Объект для попадания при стрельбе или метании. Воздушная ц. Движущаяся ц. Выйти на ц. Стрелять в ц., по цели. Точно выбрать, поразить ц. Целью поражения служат военные объекты и живая сила противника. Попасть в ц. (также: сказать или… … Энциклопедический словарь

Один из элементов поведения и сознат. деятельности человека, который характеризует предвосхищение в мышлении результата деятельности и пути его реализации с помощью определ. средств. Ц. выступает как способ интеграции различных действий… … Философская энциклопедия

цель - высокая (Писемский); заветная (Надсон); лазурная (Ратгауз); лучезарная (Ратгауз, Надсон); лучистая (Ратгауз); сияющая (Ратгауз); светлая (Майков) Эпитеты литературной русской речи. М: Поставщик двора Его Величества товарищество Скоропечатни А. А … Словарь эпитетов

Книги

• Закон синархии , Шмаков В. , Великий русский философ-эзотерист Владимир Шмаков более известен как автор монументального труда 171;Священная Книга Тота: Великие Арканы Таро 187;. В 171;Законе синархии 187;он… Серия: Издатель: София ,
• Йога и религия. Сборник цитат из бесед и книг Бхагавана Шри Сатья Саи Бабы , Ш.С. Бхагаван , Сатья Саи Баба говорит: "Суть, так же как и цель всех религий есть достижение чистоты ума и сердца" . В книге, состоящей их высказываний Саи Бабы, проводится сравнительный анализ основных… Серия: Учение Сатьи Саи Баба Издатель:

Мы видели, что жизнь со стороны своей формы, т.е. просто как внутреннее самоопределение и самостоя­тельная деятельность, не обладает абсолютным быти­ем, а существует ради другого, а именно для того, чтобы конечная цель была созерцаема. Сама жизнь в своей основе не есть только эта объективная форма, но есть в то же время созерцаемость конечной цели. Кактаковая она имеет две одновременно существующие и взаимно обусловливающие друг друга формы: общую, как опре­деленную конечной целью природу, которая, будучи вечной природой, создает, следуя этому определению,

бесконечный ряд миров, и индивидуальную, как абсо­лютную свободу, способную определяться этой же са­мой конечной целью. Вследствие этого в каждом инди­виде содержится естественное влечение, нравственное определенное назначение и колеблющаяся между ними абсолютная свобода, которая должна возвыситься и стать волей путем добровольного уничтожения себя самой; благодаря этому индивидуальная форма в сво­ем определенном назначении, т. е. сумма индивидов, переживает гибель всех возможных миров.

Но было высказано сомнение, легко возникающее при внимательном размышлении, что сама эта ко­нечная цель, которую мы признали за высший прин­цип, может быть, не есть абсолют. Если это подтвер­дится, то ее бытие, хотя и тоже фактическое, следует рассматривать по аналогии с рассмотренным нами только как созерцаемость другого и высшего, причем формальная жизнь будет тоже созерцаемостью его, но только посредственно, через конечную цель как связующий член.

Итак, исследуем, может ли конечная цель быть аб­солютной, а если нет, что может быть ее основанием и в ней становится видимым? Чтобы прямо перейти к делу, я высказываю предположение, что она есть бы­тие только формальной жизни, и прежде всего строго выясню мое понятие бытия. Я называю имеющим бы­тие (seyend) то, чего никогда не будет и чего никогда не было, и о чем мы безусловно ничего не можем ино­го сказать, как только: оно есть.

Здесь я говорю о бытии жизни, т. е. абсолютного ста­новления, такой жизни, которая в своей формальной сущности есть только становление и никогда не бы­тие, ибо так мы себе представляем чисто формальную жизнь. Что с ней соединено бытие, это значит: это бы­тие само присутствует во всем этом бесконечном ста­новлении, оно есть, а не станет, не будет изменено, со­всем не принимает участия в изменении. Поэтому в жизни бытие есть Единое и остающееся Единым в из­менении. Но это единство и ненарушимая длительность принадлежат жизни собственно не как бытию, а только в противоположность изменению. (Заметьте, я не гово­рю, что жизнь как бытие заключает в себе непостоян­ство и изменение, что было бы бессмыслицей, но я ут­верждаю, что без изменения как противоположности был бы невозможен предикат; неизменность и длитель­ность - это неопределенное, но никак не отрицатель­ное суждение. Не бытие следует из единства, а един­ство следует из бытия, а именно в противоположность становлению как изменению).

Постараемся как можно ближе подойти к этому по­ложению созерцания. Формальная жизнь есть абсолют­ное становление, сказали мы. Если вы попытаетесь пред­ставить себе такое абсолютное становление, вы будете вынуждены придать этому становлению длительность хотя бы на самое короткое время, чтобы сообщить со­зерцанию абсолютно необходимую прочность, иначе оно расплывется в ничто и вы ничего не представите себе. А это противоречит нашему уговору, ибо вы долж­ны были представить себе абсолютное становление, длительность же есть задержка становления и, следо­вательно, отрицание его. Но допустим это, так как ина­че мы не можем прийти к заданному нам представле­нию. Это становление, которое вы, против всякого правила, заставили длиться, будет вытеснено и унич­тожено новым абсолютным становлением, возникшим совершенно из ничего и поэтому не связанным с пер­вым. В такой жизни совсем нет внутреннего единства, и мы представляем себе не данную жизнь, а бесконеч­ное множество различных жизней. Единственное, что вносит в жизнь единство и длительность, есть ее бытие и, следовательно, без этого предположения жизнь со­всем не может быть созерцаема, ни как данная жизнь, ни как жизнь вообще.

В результате допущение в жизни безусловного бы­тия, как мы его только что описали, есть условие созер-цаемости жизни.

Это только что описанное нами бытие и есть то, что мы до сих пор называли конечной целью. Во-первых, всякое становление, всякое обнаружение жизни обла­дает длительностью, необходимой для ее созерцаемос-ти, только потому, что оно есть становление бытия (не­посредственно или посредственно, в нравственной или только в чувственной форме - здесь не важно); само становление существует только при этом условии. По­этому это бытие есть собственно пребывающее: в ста­новлении это есть содержание, а в действии - соделан-ное. Но жизнь с формальной стороны есть абсолютное становление, поэтому это бытие в бесконечно развива­ющемся обнаружении находится только в становлении, а никогда в (фактическом или обнаруженном) бытии. Оно будет в бытии только при конце жизни. Но во вся­ком обнаружении жизнь стремится обнаружить свое бытие; что это не есть действительное бытие, зависит только от требуемого формой действительности бес­конечно продолжающегося становления. Итак, бытие, как действительное, есть цель и намерение обнаруже­ния, и к тому же вполне единственная, безусловная и бесконечная, т. е. конечная, цель.

В результате бытие жизни, которое обязательно должно лежать в основе ее, становится конечной це­лью только в синтезе со становлением как с формой жизни. Помимо этого синтеза и вне этой формы нельзя и говорить о конечной цели, а просто только о бытии. Следовательно, конечная цель есть обнаружение бы­тия в становлении с целью сделать это бытие види­мым, следовательно, посредственно оно есть види­мость бытия жизни, как мы это и предположили.

ПримечанисБытие свободы или жизни - если при­нять резкое значение слова бытие как безусловное бы­тие, вне всякого становления, никоим образом не как просто фактическое бытие явления - и нравствен­ность представляет собой вполне Единое.

Спрашивается далее: что такое это бытие жизни, можно ли его глубже определить? Я отвечаю утверди ­тельно, а именно таким образом: с формальной сто­роны жизнь есть только самоопределение к становле­нию. Это самоопределение прибавляет к бытию толь­ко то, что вытекает из этой формы: бренность частно­го и его бесконечное развитие. А то, что в обнаружении действительно есть и сохраняется во всем бесконеч­ном ряду, имеет основание не в форме, а в самом бы­тии. То, что содержится в каждом отдельном обнару­жении, что, собственно закрепляет его и делает его неподвижным, что действительно сохраняется во всем бесконечном ряде, есть созерцание. Поэтому созерца­ние в своей абсолютной форме, как созерцание, не становится, а есть, форма же только сообщает пребы­вающему созерцанию бесконечное становление. По­этому форма основного бытия жизни есть такое со­зерцание, которое есть, а не стало, и остается неиз­менно одинаковым. С мыслью о нем несовместима никакая деятельность, принадлежащая только фор­мальной жизни. Так как слово созерцание, по-видимо­му, содержит в себе понятие такой деятельности, то заменим его другим выражением: бытие жизни есть неизменный, прочный образ ипиявление, замкнутое в себе бытие, которое именно поэтому не может быть снова непосредственно созерцаемо. Оно, утверждаю я, есть просто бытие жизни, жизнь замыкается им, и есть не что иное, как только оно.

С этим простым созерцанием связана формальная жизнь, иначе говоря, созерцание обладает формальной жизнью, оно есть формальная жизнь, формальная жизнь есть его форма и тому подобное. Посредством этой формальной жизни оно обнаруживается, когда оно обнаруживается в форме вечного становления.

Следовательно то, что мы до сих пор рассматрива­ли как жизнь, есть в своем абсолютном бытии созер­цание, образ, явление. Но созерцание есть свобода не­которого бытия, - это относится к бытию, которое созерцается в созерцании, образуется в образе, явля­ется в явлении.

Что же это за бытие? Во-первых, это не есть бытие самой жизни, ибо жизнь есть просто образ и исчер­пывается образным бытием, и именно она есть образ того другого, противоположного образу, которое от­носится к этому образу как бытие. Очевидно, это есть бытие по ту сторону всякого становления, что можно сказать уже и об образе. Но созерцание есть его со­зерцание, поэтому оно как со стороны бытия, так и со стороны содержания зависит от него; это другое есть основа как формального, так и качественного бытия созерцания. Поэтому, хотя созерцание безусловно есть, а не становится, оно есть не от себя, из себя и через себя, а через это бытие, поэтому оно абсолютно только как факт, именно факт этого бытия. А это бытие, которое есть бытие по отношению к абсолют­ному созерцанию, есть безусловно из себя, от себя, через себя. Оно есть Бог.

В этом его понятии мы ничего не можем о нем ска­зать как только, что-оно есть абсолют и что оно не есть созерцание или что либо иное, заключающееся в со­зерцании в силу его жизненности. Но это есть только форма его бытия, и именно только в противополож­ность к бытию явления. Что такое Бог в действительно­сти и в самом себе, открывается в созерцании, которое вполне его выражает и в котором он таков, каков он внут­ренне в себе самом; но это созерцание не созерцается снова, а обнаруживается посредством связанной с ним свободы. Следовательно, его сущность, как она есть в нем самом, бесконечно обнаруживается прежде всего и непосредственно в созерцании вечной конечной цели. Поэтому жизнь в своем истинном бытии и есть образ Бога, каков он есть в самом себе, но как формальная жизнь, как действительно живая и деятельная есть бес­конечное стремление действительно стать этим обра­зом Божиим, которым она однако никогда не станет именно потому, что это желание бесконечно. В действи­тельном акте, если вообще это истинная жизнь, а не просто кажущаяся, она всегда есть возможно ближай­шее в этот данный моментусловие осуществления это­го образа.

Таким образом, мы достигли последнего и полно­го раскрытия предмета нашего исследования: жизни, или - что то же - знания. (Насколько эти два выра­жения вполне однозначны, сейчас еще яснее обнару­жится). Конечно, знание не есть просто знание само­го себя, ибо в этом случае оно исчерпывалось бы са­мим собой и, не обладая длительностью и опорой, обращалось бы в ничто; но это есть знание о бытии, и именно о Едином бытии, истинно существующем, о Боге, но никак не о бытии вне Бога, ибо иное бытие, кроме бытия самого знания или созерцания Бога, не­возможно, и предположение такого бытия есть чис­тая и явная бессмыслица. Но этот единственно воз­можный предмет знания никогда не встречается в действительном знании в чистом виде, но всегда пре­ломленным в формы знания, необходимые в совокуп­ности и в этой необходимости доказуемые. Доказа­тельство необходимости этих форм и есть филосо­фия, или наукоучение.

Для обзора:

1) То, что вне Бога, разрешается в простое созерца­ние, образ, знание (быть вне Бога и значит быть созер­цанием Бога, и не может иметь иного значения), и в нем нет ни следа, ни искры собственно формального бытия, которое вполне остается в Боге. Поэтому теория постижимого может быть только теорией знания, или наукоучением, ибо Бог непостижим, а вне Бога нет ни­чего, кроме знания.

2) Правда, это знание (это явление) не мертвое, но, безусловно, в самом себе живое. Но будучи жизнью, оно не имеет ни бытия, ни корня, ни материальности, ни качества, а есть только голый принцип - не созерца­ния и его содержания, Бога, ибо таковое есть изначаль­ного принцип дальнейшего определения этого созер­цания и поэтому принятия этого созерцания в форму становления. i

3) Эта жизнь, или принцип, есть абсолютная способ­ность построения и схематизирования, очевидно, все­го того, что она есть. Первоначально она есть образ Бога. Поместите пока принцип в этом пункте. Очевидно, бу­дут возможны два исключающие друг друга случая: или принцип в принципном бытии этого бытия остается тем, что он есть, образом, тогда его продуктом будет бесконечный ряд созерцания. Созерцания, повторяю я. Созерцание находится всюду, где в принципе, посколь­ку он принцип, заключено бытие, т. е. нечто не осво­божденное свободой и не схематизированное, а пото­му и бессознательное. Или второй случай: принцип не остается этим бытием, а схематизирует его; тогда обра­зуется понятие и в данном случае понятие Бога как аб­солютного предмета созерцания. Это генеалогия всех понятий, а здесь, в частности, понятия Бога: религия, завершающая жизнь знания и являющаяся его наивыс­шей вершиной.

4) Вернемся снова к созерцанию, в котором прин­цип, бессознательно для самого себя, есть образ Бога. И в этом созерцании могут быть два случая: или в со­зерцании предполагается свобода, и продукт созер­цания, пройдя через нее, рассматривается как второй бессознательный принцип, заключенный в первом, тогда возникает бесконечное созерцание конечной цели - раскрывается нравственный мир. Или же в со­зерцании не предполагается свобода, и продукт со­зерцания не определяется прохождением через сво­боду, тогда получается созерцание бесконечной природы, которая сама растворяется в созерцании и является его формой.

5) Наконец, сама свобода, принцип как таковой, ос­тавшийся скрытым в рассмотренном выше основном созерцании, может быть схематизирован самой сво­бодой и возвыситься до сознания, тогда образуется со­зерцание/г, как свободного и именно свободного по отношению к конечной цели, которая для него стано­вится законом; поэтомуя представляется с двух точек зрения: как принцип в нравственном мире и как тот же принцип в мире ненравственном и поэтому только чувственном.

Эти пять основных форм исчерпывают возможные формы всякого сознания на веки вечные. Наукоучение имеет дело с необходимыми формами сознания, поэто­му только что сказанное представляет основную схему этой науки, которой и должно было закончиться наше исследование фактов сознания, если оно было вполне выполнено.

Было бы полезно для всякого научного сочинения, если бы к нему иногда предъявляли требование бро­сить терминологию, пользоваться которой оно, может быть, было вынуждено, и высказать простым языком, понятным для обыкновенного ума, в чем, собственно, заключается то новое, что оно утверждает. Здесь мы хо­тим добровольно оказать эту услугу нашему собствен­ному сочинению.

Мы утверждаем, выражаясь обыкновенным житей­ским языком, и утверждали до сих пор вполне серьезно следующее:

1) Знание существует действительно самостоя­тельно и само в себе, а именно это знание есть свобод­ная и самостоятельная жизнь. Вы должны это допус­тить и принять, если вы желаете вместе с нами стать на точку зрения философии, исходящей из знания как самостоятельного феномена. И вы должны действи­тельно так думать и развить вашу мыслительную спо­собность настолько, чтобы быть в состоянии предста­вить себе это или хотя бы попытаться сделать это. Не так думают те, кто предполагает, что знание есть свой­ство, например, предполагаемого субстанциального человека, и мы не хотели сказать, что человек облада­ет знанием. Кто не может понять наших слов иначе, как таким образом, для того смысл их скрыт, и ему ос­танется с самого начала и навсегда недоступной та область, в которой они только и имеют смысл. Мы не

нуждаемся в носителе знания, но будем рассматривать знание, хотя бы предварительно, как своего собствен­ного носителя. Со временем выяснится, куда мы поме­стим человека, который никоим образом не обладает знанием, но им самим, по воле Божьей, должно вла­деть знание. Наша наука требует, чтобы мы на время, ради отвлечения, о нем забыли, как требует геометр, чтобы забыли о материи.

2) Вначале свобода этой жизни некоторым образом связана.

3) Развитие и жизнь этого знания заключаются в том, что свобода освобождается от этой связанности, при­чем подпадает другой меньшей связанности, от кото­рой она снова должна освободиться, и т. д. Короче гово­ря, течение его жизни заключается в постоянном достижении высшей свободы.

4) Это постоянное развитие жизни должно, конеч­но, совершаться по незыблемым и определенным зако­нам. Поэтому изложение фактов сознания является не­которого рода естественной историей развития этой жизни.

5) Эта история, будучи историей развития, начина­ется с низшего пункта, с того, в котором жизнь дается без всякого предшествовавшего развития. Этот пункт, этот terminus a quo истории, есть внешнее восприятие и все, что в связи с ним предполагается.

Я утверждал, что знание безусловно, оно имеет са­мостоятельное существование, и есть единственное самостоятельное существование, нам здесь известное. Но по существу знание есть бытие свободы, следова­тельно, собственно самостоятельна свобода. Это сле­дует признать вместе со мной, хотя бы проблематично, ибо такой образ мысли есть точка зрения философии, и тот, кто не может представить себе знание иначе, как акциденцию какого-нибудь человека, обладающего зна­нием, также не может схватить никакой философской идеи, как никакой геометрической тот, кто не может подняться над материей.

К тому же вполне ясно, как абсолютно противоречи­во такое предположение носителя знания. Мы здесь исследуем цельное сознание. Такой же носитель зна­ния тоже вносится каким-нибудь сознанием и ему ве­рят на основании показаний этого сознания. Если мы допустим, что такой носитель существует, то мы исклю­чим из нашего исследования вносящее его сознание, и наше исследование в таком случае будет неполным в одном из самых важных пунктов.

Большой вред и полная гибель философа от этой неспособности мышления уже в достаточной мере раскрылись. Правда, Кант высказал наше положение не в таких сухих словах и не так откровенно; но если не сделать этого допущения, то окажется, что он в действительности ничего не сказал, и его сочинения полны противоречий. Философствующая публика не сделала этого допущения и действительно не нашла в его сочинениях ничего, кроме множества противоре­чий. (Совершенно непонятно, каким образом некото­рые люди в этом состоянии своей мыслительной спо­собности все же почерпают мудрость из учения Канта и выступают толкователями и распространителями его). Появившееся в печати «Наукоучение» высказало это положение, но ему не поверили, что оно говорит не шутя, поэтому оно осталось непонятым. Делая здесь попытку привести вас к пониманию наукоучения, я прежде всего, и как условие всех моих дальнейших просьб, обращаюсь к вам с просьбой поверить мне, что я серьезно и буквально предполагаю то, что я утверж­даю, и сделать хотя бы попытку представить себе вме­сте со мной эту идею. Попытка не принесет вреда. Если из этого ничего не выйдет и если вытекающие из этой идеи основные положения не убедят вас в ее истинно­сти, то вы можете снова вернуться к старому и при­вычному образу мысли. А без допущения этой идеи вы не поймете и того, что я до сих пор изложил, и будете вынуждены вложить в мое изложение совершенно ложный смысл. Я утверждал, что эта жизнь знания сама

собой изменяется; несомненно существуя, она, по мо­ему мнению, порождает бытие, которое действитель­но и на самом деле есть и сохраняется, и, раз возник­ши, не может уже быть уничтожено; это есть бытие само в себе, так как она сама (жизнь) сама в себе. Это бытие непосредственно выражается в знании, ибо та­кое бытие само есть знание. Может ли при этом взгля­де, если только его принимать серьезно, возникнуть у кого-либо сомнение в реальности такого знания, так как оно есть не что иное, как само бытие в себе? Конеч­но, только в том случае, когда при произнесении сло­ва «знание» не могут представить себе ничего другого, как только свои праздные мечтания, или в том, когда не могут представить себе иной реальности, кроме материальной, которую можно схватить руками; в этих случаях сомнение будет уместно. Те, кто ложно поня­ли наукоучение, так и поступали.